"И в ожидании топора, тоскует и томится тело..." - Это оно, а чем, в это самое время, занят ты?
Правила жизни Федерика Бегбедера
Я родился в 1965-м, когда повсюду звучали Beatles и Rolling Stones.
Кажется, я услышал Rubber Soul (альбом The Beatles. – Esquire), пока был
в животе у матери.
Мои родители из буржуа, они верили в революцию. А мое поколение считало всех политиков мошенниками и лжецами. Мы смеялись над ними и не верили никому. Но что с этого? Прошло тридцать лет, и ирония никуда меня не привела. Наверное, не стоило одновременно смеяться над миром и пытаться его изменить.
Вместо того чтобы восхищаться кем-то, люди предпочитают ненавидеть. Настала эра троллей и хейтеров.
Я всегда завидовал своим родителям, потому что их молодость казалась мне увлекательнее, чем моя собственная. Они видели Вторую мировую, затем освободительные шестидесятые. А что видел я? Когда мне было семь, начался экономический кризис, а потом – компьютерная революция. Короче,
ничего веселого.
Мне 51 год – и мне уже никогда не стать молодым и надменным ублюдком, каким я был когда-то.
Погоня за удовольствиями – единственная живая идеология. Сегодня не существует другой утопии кроме той, в которой ты ужинаешь в модном ресторане, садишься в роскошную машину и едешь в пятизвездочный отель.
Во вторжение мусульман я не верю.
В 30-х годах прошлого века люди изобрели радио, кинотеатры, а затем – пропаганду. Мы все знаем, к чему это привело. Сегодня у нас есть интернет, фейсбук, твиттер, инстаграм, но мы не подозреваем, чем это обернется.
Я видел Принса на его последнем концерте в Париже. Он вообще не пел, только играл джаз, потому что ему так хотелось. Публика скучала. А через год Принс умер.
Если девушка нежна со мной, я считаю ее самой красивой во Вселенной. Если отказывается целоваться – гаже девки и не придумаешь.
Мне нравится следовать за случайностями. Когда ты неожиданно встречаешь приятеля, вы решаете выпить по стакану, а приходите в себя только в шесть утра – вот это лучшие вечеринки. Они неожиданны, как влюбленность.
В детстве я был прилежным учеником, тихим и застенчивым мальчиком. Потом мне стукнуло 16, и я стал бунтарем. Разница между мной и любым нормальным человеком в том, что мой переходный возраст до сих пор никак не кончится.
Я никогда не узнаю, что такое быть рок-звездой. И меня это очень расстраивает.
На месте разрушенных башен Всемирного торгового центра в Нью-Йорке построили Башню свободы с превосходным баром на верхнем этаже. Это так круто! «О’кей, вы можете убивать нас, но мы не перестанем пить мохито. Будете стрелять по нам? Бармен! Три кайпириньи, пожалуйста».
Если человек хорош собой и успешен, не думаю, что за это он заслуживает ненависти.
На самом деле я мечтаю о том, чтобы сидеть в своем саду, смотреть на Атлантический океан и писать стихи о закате.
Может, через несколько лет я буду просто всеми позабытым пьющим мужиком.
Неужели все, о чем мы мечтаем, – это переспать с красивой русской моделью? Пустовато как-то, вам не кажется?
Всю жизнь я думал, что отец ушел от матери к другой. Оказалось, это она его бросила.
До выхода первого романа критики смотрели на меня как на клоуна, теперь – как на безумного старика.
Десять лет назад, когда я приходил в книжные магазины на встречи с читателями, там были толпы молоденьких девушек, а теперь – по большей части бабушки.
Не бойся сражаться, даже если перед тобой ветряные мельницы.
Я просыпаюсь утром, и мне нестерпимо хочется одного — спать. Я одеваюсь в черное: ношу траур по себе. Траур по человеку, которым не стал.
ОтветитьУдалитьЯ, наверно, самый грустный человек, которого я встречал на своем веку.
Слишком хороша, чтобы быть счастливой.
Самая главная проблема в жизни — это страдание, которое причиняешь, и самая изощренная философия не может оправдать человека, истерзавшего сердце, которое его любило.
Раньше браки было не разрушить такими интрижками. Сегодня браки стали интрижками.
Брак — это икра на завтрак, на обед и на ужин: тем, что обожаешь, тоже можно обожраться до тошноты.
Любовь живет долго, только если каждый из любящих знает ей цену…
Мы будем друзьями. Друзьями, которые держатся за руки, загорают, целуясь в засос, нежно овладевают друг другом, прислонясь к стене виллы и слушая Эла Грина, — но все же друзьями.
Никто не хочет оставаться в одиночестве: оно высвобождает слишком много времени для размышлений. А чем больше думаешь, тем становишься умнее — а значит, и грустнее.
Самые лучшие праздники — те, что происходят внутри нас.
Когда заставляешь страдать другого, хуже всего делаешь самому себе.
Мужчины — как рагу, их надо хорошенько потомить.
В первый год покупают мебель. На второй год мебель переставляют. На третий год мебель делят.
Правда в том, что любовь начинается с роз, а заканчивается шипами.
Пусть я знаю, что любовь – сказки, все равно наверняка буду через несколько лет гордиться тем, что верил в неё.
Самая сильная любовь – неразделенная.
Что хуже – заниматься любовью, не любя, или любить, не занимаясь любовью?
Чтобы быть счастливым, человеку нужна уверенность в завтрашнем дне, а чтобы быть влюбленным, нужна как раз неуверенность.
Говорят, плохие времена становятся хорошими воспоминаниями.
В любви положение становится по настоящему тревожным, когда пара переходит от порнофильма к детскому лепету.
Когда мы лжём, говоря женщине, что любим её, можно подумать, будто мы лжём, но что-то же заставляет нас сказать ей это, а следовательно, это правда.
Любовь – непонятная штука. Когда видишь ее у других, ничего не понимаешь, и еще меньше – когда это случается с тобой.
Заниматься любовью куда приятней, если вы влюблены.
Я не знаю чего я хочу, но я этого добьюсь.
ОтветитьУдалитьПроблема власти состоит в том, что рано или поздно хочется ею воспользоваться.
В воскресении есть одна неувязочка — перед этим полагается умереть.
Я любил и меня любили, но это никогда не совпадало по времени!
У нас у всех есть своя, засевшая внутри несправедливость, которую никак не удаётся переварить.
Я принимал амнезию за высшую свободу — в наше время это достаточно распространенное заболевание.
Неумение страдать это тоже страдание.
Удалось же мне завязать с тяжелыми наркотиками, почему же для любви надо делать исключение.
Я сдерживался, чтобы не изнасиловать её, она — чтобы не разрыдаться. Между нами, как говорится, зарождалась любовь.
Красоту можно свести к математическому уравнению: скажем, дистанция между основанием носа и подбородком должна равняться промежутку между верхом лба и бровями. Существуют правила, от которых никуда не денешься, в частности «золотое сечение» (1,61803399), результат деления, например, высоты пирамиды Хеопса на половину её основания. Вы должны получить эту цифру, разделив свой рост на расстояние ступни-пупок, и ей же в идеале будет равняться частное от деления отрезка ступни — пупок на промежуток пупок — макушка. В противном случае вы неебабельны…
После тридцати все мы одеваемся плотной броней: пережив несколько любовных катастроф, женщины бегут от этой опасности, встречаясь с надёжными пожилыми олухами; мужчины, также опасаясь любви, утешаются с «лолитами» или проститутками; каждый сидит в своей скорлупке, никто не хочет оказаться смешным или несчастным. Ты скорбишь о том возрасте, когда любовь не причиняла боли. В шестнадцать лет ты ухаживал за девчонками, бросал их (или они бросали тебя) и не маялся никакими особыми комплексами: раз-два и дело в шляпе. Так отчего же с годами всё это приобретает такое значение? По логике вещей, должно быть наоборот: драмы в отрочестве, пустяки — после тридцати. Но, увы! — не получается.
ОтветитьУдалитьСмерть — единственная встреча, не записанная в вашем органайзере.
Сердце, не разбитое любовью, еще не сердце.
— Почему ты ничего не говоришь?
— Когда я ничего не говорю, это хороший признак: значит, я оробел. А когда я робею, это очень хороший признак: значит, я смущён. А когда я смущаюсь, это совсем хороший признак: значит, я влюблён. Но когда я влюбляюсь, это очень плохой признак.
Big Brother is not watching you, Big Brother is testing you. Однако тестомания и есть залог косности, отречения от свободы. Вам больше не предлагают абы что, ведь это рискованно — вдруг вам не понравится! Вот так и убивают новизну, оригинальность, творчество, мятеж духа. Результаты налицо. Наши клонированные судьбы… Наша сонная одурь… Одиночество в толпе… Полнейшее безразличие к уродству. Нет, это не рядовое совещание. Это конец света на марше. Нельзя одновременно прогибаться под мир и менять его. Когда-нибудь в школах будут изучать тему «Самоуничтожение демократии».
Люди кончают самоубийством от того, что получают по почте одну рекламу.
Мир ужасается перспективе человеческого клонирования, а оно давным-давно существует и называется «plastic surgery».
Вы встречаете людей, которые преображают вашу жизнь, сами того не зная, а потом спокойненько предают вас, и вы видите, как они объединяются с вашими врагами, а потом смотрите, как они удаляются, точно армия победителей, разграбившая город, на фоне развалин и багрового заката.
Интересно: как верно порой красивые слова выражают искренние чувства!
Ты словно ветер,
что заставил скрипки петь
и вдаль уносит ароматы роз.
Никто из его поколения больше не смеет выражаться так изысканно.
Ты для меня мелодия любви
танцуют звезды под неё меж дюн.
Как часто он и его бухие дружки помирали со смеху над этими словами. Почему же они казались им такими нелепыми? Почему нам становится не по себе от романтики? Мы стыдимся своих чувств. Шарахаемся от высоких слов, как от чумы. Не воспевать же собственную неспособность любить!